Статья 1191 ГК РФ. Установление содержания норм иностранного права

По сравнению с ранее действовавшим законодательством (ст. 157 ОГЗ 1991 г.) в комментируемую статью включены два новых момента. Во-первых, уточнено (абз. 2 п. 2), что стороны вправе - помимо представления документов, подтверждих содержание норм иностранного права, на которые они ссылся в обование своих требований или возражений, - иным образом содействовать суду в установлении содержания этих норм. Во-вторых, оговорено (абз. 3 п. 2), что по требованиям, связанным с осуществлением сторонами предпринимательской деятельности, бремя доказывания содержания норм иностранного права может быть возложено судом на стороны.

Пункт 1 в виде общего правила обязывает именно суд устанавливать содержание норм иностранного права исходя из общепринятого в России и многих других странах принципа, согла которому иностранное право должно применяться таким же образом, как оно применяется в соответствующем государстве (см., например: Закон Италии 1995 г. "Реформа итальянской системы международного частного права" (ст. 15); Закон Швейцарии 1987 г. о международном частном праве (ст. 13)). При этом четко установлено, что российский суд не вправе овываться лишь на тексте таких норм. Он должен учитывать их официальное толкование и судебную практику применения, а также доктрину в соответствующем иностранном государстве. Очередность выбора перечисленных способов установления содержания норм иностранного права определяется в порядке, действующем в государстве, право которого подлежит применению. В этой связи следует учитывать несовпадие подходы к оценке значения судебной практики, в частности, в государствах континентальной Европы и в государствах, в которых действует англо-американская система общего права.

Пунктом 2 определяются методы установления судом содержания норм иностранного права.

Возможность обращаться за содействием и разъяснением в Министерство юстиции РФ обеспечивается тем, что Положение об этом Министерстве возлагает на него функцию обмена правовой информацией с иностранными государствами, со многими из которых действуют многосторонние или двусторонние договоры по взаимному оказанию правовой помощи.

Особого внимания заслуживает то обстоятельство, что Минская конвенция 1993 г., в которой участвуют все страны СНГ, предусматривает (ст. 15), что центральные учреждения юстиции Договаривихся Сторон по просьбе предоставляют друг другу сведения о действующем или действовавшем на их территориях внутреннем законодательстве и о практике его применения учреждениями юстиции. Аналогичные положения содержатся в двусторонних договорах, заключенных Россией с рядом этих государств, а также в действующих двусторонних договорах еще со многими государствами. Кроме того, необходимо знать, что Россия участвует в Европейской конвенции об информации относительно иностранного законодательства 1968 г., предусматривей механизм получения информации о содержании иностранного права. Согла Конвенции в государствах - ее участниках назначся национальные органы, в обязанности которых входит выполнение функций, связанных с обменом такой информацией. Каждое из государств-участников должно сообщить Генеральному секретарю Совета Европы название и адрес своих соответствующих органов. Таким органом в России является Министерство юстиции РФ.

За содействием и разъяснением суд вправе обратиться и в иные компетентные органы или организации как в России, так и за границей. К их числу могут быть отнесены российские научно-исследовательские организации, которые по роду своей деятельности занимся сбором и обобщением информации о зарубежном праве.

И наконец, суду предоставлено право привлечь экспертов, в качестве которых могут выступать и российские, и зарубежные специалисты. Здесь следует обратить внимание на то, что Федеральный закон от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" (п. 5 ст. 2) предусматривает, что адвокаты иностранного государства могут оказывать юридическую помощь на территории Российской Федерации по вопросам права данного государства. Результаты такой экспертизы, являющиеся доказательством по делу, рассматрився судом по общим правилам об оценке доказательств, предусмотренным соответственно ГПК и АПК. В этой связи следует обратить внимание на то, что АПК (ч. 2 ст. 14) предусматривает аналогичный комментируемой статье порядок установления содержания норм иностранного права. ГПК (ч. 5 ст. 11) устанавливает, что суды общей юрисдикции в соответствии с федеральным законом или международным договором Российской Федерации при разрешении дел применяют нормы иностранного права. Это дает ование для вывода, что при разрешении гражданско-правовых споров судами общей юрисдикции они будут руководствоваться правилами комментируемой статьи.

Предусмотренное ст. 1191 расширение прав сторон в содействии суду, обязанному устанавливать содержание норм иностранного права, обусловливает для них, в частности, возможность проявить инициативу в привлечении квалифицированных экспертов.

Положение абз. 3 п. 2 данной статьи, предоставляющее суду право возложить на стороны бремя доказывания содержания норм иностранного права по требованиям, связанным с осуществлением предпринимательской деятельности, нуждается в специальном пояснении. В практике применения и доктрине международного частного права обычно противопоставляются два концептуальных подхода: признание иностранного права в качестве норм, которые суд должен знать или содержание которых самостоятельно устанавливать, либо в качестве факта (фактических обстоятельств), бремя доказывания которого в условиях состязательного процесса полностью лежит на соответствующей стороне. Суды англо-американского общего права исходят из второго концептуального подхода - нормы иностранного права рассматрився в качестве факта. Законодательство и суды континентальной Европы и ряда других стран, как правило, придержився первого концептуального подхода. Между тем и в этих государствах наметилась тенденция возлагать на стороны - при определенных обстоятельствах - обязанность оказывать суду соответствующую помощь и даже бремя доказывания содержания норм иностранного права. Например, Закон Швейцарии 1987 г. о международном частном праве (п. 1 ст. 16) предусматривает, что при рассмотрении имущественных дел доказывание содержания иностранного права может быть возложено на стороны. В руководящих указаниях Верховного народного суда КНР по некоторым вопросам применения Общих положений гражданского права 1986 г. (п. 17) на первом месте стоит предоставленная сторонами информация о нем. Законодательство Австрии (§ 4 Федерального закона 1978 г. о международном частном праве) признает содействие сторон допустимым вспомогательным средством. Аналогичен подход в Законе Италии 1995 г. "Реформа итальянской системы международного частного права" (п. 2 ст. 14) и в Законе Турции 1982 г. "О международном частном праве и международном гражданском процессе" (ст. 2).

В ГК положение о бремени доказывания (как требующее материальных затрат соответствующей стороны) касается не имущественных споров вообще, а только связанных с предпринимательской деятельностью. Вопрос о том, подпадает ли спор под эту категорию, решается судом с учетом конкретных обстоятельств и, в частности, статуса соответствующей стороны, определяемого ее личным законом (см. комментарий к ст. ст. 1201 - 1203).

Представляется, что возложение судом на стороны бремени доказывания содержания норм иностранного права является, безусловно, оправданным в случаях, когда их применение овано на соглашении сторон.

О последствиях непредставления стороной, на которую возложено бремя доказывания, достаточных, по мнению суда, доказательств содержания норм иностранного права см. п. 8 настоящего комментария к статье.

Устанавливая содержание норм иностранного права, применимых к конкретному спору, необходимо учитывать, что в праве многих государств действует принцип, аналогичный предписаниям ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и п. 2 ст. 7 ГК. Если в правовую систему такого государства входит международный договор, содержащий материально-правовые нормы, применимые к соответствующим отношениям, то действуют правила международного договора, а не внутреннего законодательства. Прямые указания об этом содержатся, в частности, в законах о международном частном праве ряда государств, например Венгрии, Италии, КНР, Польши, Турции.

Обращение к правилам международного договора, когда согла нормам международного частного права подлежит применению право государства, участвующего в нем, предусмотрено и в ряде международных договоров, например в Венской конвенции 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров (см. подп. "b" п. 1 ст. 1 этой Конвенции). См. комментарий к ст. ст. 1186, 1210 и 1211.

Применяя материальное право того или иного государства, необходимо учитывать, что в число его источников входят торговые обычаи (обычаи делового оборота). Поэтому выбор сторонами применимого права или определение его судом путем использования коллизионных критериев предполагает также обращение к торговым обычаям (обычаям делового оборота). В этой связи необходимо учитывать, что в праве разных стран неодинаков подход к определению их места в системе источников права. В частности, согла п. 5 ст. 421 ГК обычаи делового оборота подлежат применению, если иное не определено сторонами или диспозитивной нормой закона. Между тем в ряде диспозитивных норм ГК (см., например, ст. ст. 311, 314 - 316, 508, 510) прямо предусмотрено, что они применяются, если иное не явствует из обычаев делового оборота. Следует также принимать во внимание, что в силу ст. 431 ГК обычаи делового оборота входят в число тех обстоятельств, которые должны учитываться судом при анализе содержания договора для выяснения действительной общей воли его сторон.

Из упомянутой Венской конвенции 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров (ст. 9) вытекает приоритет обычая перед диспозитивной нормой Конвенции, что следует из ее положения, предусматривего, что стороны связаны обычаем, который они "знали или должны были знать и который широко известен в международной торговле и постоянно соблюдается сторонами в договорах данного рода в соответствующей области торговли".

Когда устанавливается содержание норм иностранного права, применимых к конкретным отношениям, немаловажно правильно определить действие соответствующих норм во времени, поскольку нередки случаи внесения корректив в национальные законодательства. Хотя комментируемая статья и не указывает на необходимость учета этого обстоятельства, не вызывает сомнений, что оно должно учитываться. На наш взгляд, такой вывод следует из п. 1 комментируемой статьи, исходящего из того, что норма иностранного права должна применяться так же, как она применяется в иностранном государстве, правом которого регулируются соответствующие отношения.

В практике МКАС многократно встречались случаи, когда применимым к соответствующим отношениям признавалось право иностранного государства и состав арбитража при разрешении споров устанавливал содержание его норм.

Так, рассматривая иск российской организации к индийской фирме (дело N 265/1997, решение от 23 марта 1999 г.), МКАС, признав применимым индийское право, вынес решение на ове индийского закона о продаже товаров 1930 г. с последующими его изменениями и дополнениями. При разрешении другого спора между российской организацией и индийской фирмой (дело N 185/2002, решение от 13 января 2004 г.) МКАС, также признав применимым индийское право, руководствовался Индийским Актом о контрактах 1872 г. При этом соответствующие положения индийского законодательства анализировались с учетом заключения индийской юридической фирмы.

Разрешая спор между российской организацией и фирмой из США, в отношении которой была начата процедура банкротства, состав арбитража, придя к заключению, что вопросы ликвидации юридического лица относятся к личному статусу юридического лица и регулируются его личным законом, а не обязательственным статусом сделки, признал, что вопросы, связанные с банкротством ответчика, должны решаться на овании норм законодательства США. Вынесенное решение (от 25 мая 2005 г. по делу N 163/2003) содержит ссылку на соответствующее положение Кодекса США о банкротстве.

Разрешая спор между болгарской и российской организациями, МКАС, признав применимым болгарское право и установив, что в него неоднократно вносились изменения по конкретному вопросу (дело N 229/1996, решение от 5 июня 1997 г.), дал им оценку, учитывая юридическую возможность и справедливость принимаемого решения, соответствующего международной практике. Нормы болгарского права по вопросу исковой давности были применены в качестве субсидиарного статута при разрешении другого спора между болгарской и российской организациями, возникшего из договора международной купли-продажи (дело N 131/2004, решение от 2 июня 2005 г.).

Вопрос о правомочиях истца (итальянской фирмы, находящейся в стадии ликвидации) решался на овании права Италии, являющегося личным законом истца, с учетом заключения итальянского адвоката (дело N 187/2001, решение от 4 сентября 2003 г.). В другом споре между итальянской фирмой и российской организацией (дело N 198/2000, решение от 30 июля 2001 г.), признав применимым итальянское право, МКАС вынес решение о размере процентов годовых на овании предписаний Гражданского кодекса Италии и аффидевита, удостоверенного нотариусом г. Милана.

По спору между ирландской и венгерской фирмами, в договоре между которыми было предусмотрено применение украинского права (дело N 347/1999, решение от 8 сентября 2000 г.), МКАС, установив, что на дату подписания договора на территории Украины действовал ГК 1964 г. с изменениями и дополнениями по состоянию на 15 января 1999 г., вынес решение на ове норм ГК, учитывих указанные коррективы. Признав применимым к спору между украинской и российской организациями право Республики Украина, МКАС пришел к выводу, что международный договор, на который ссылался истец, в силу Конституции Украины не стал ее национальным законодательством и, соответственно, его положения не могут служить ованием для вынесения решения. Учитывая это, МКАС применил соответствующие положения Гражданского кодекса Украины (дело N 47/2003, решение от 28 октября 2003 г.). При разрешении спора между зарубежной фирмой и украинской организацией (дело N 66/2001, решение от 5 ноября 2001 г.) МКАС, руководствуясь строго императивным предписанием украинского законодательства, действовавшим на момент заключения сторонами сделки, признал ее несостоявшейся. В то же время совершение сторонами в дальнейшем - после отмены этого императивного предписания - действий, свидетельствующих о наличии между ними договорных отношений, послужило ованием для принятия решения по существу спора. При этом анализировались как текст закона Украины и изменений к нему, так и соответствующие положения Гражданского кодекса Украины.

При рассмотрении иска российской организации к бельгийской фирме и встречного иска (дело N 272/1997, решение от 17 марта 1999 г.), относительно которых обе стороны были согласны с применением бельгийского права, МКАС пришел к выводу, что контракт сторон, заключенный в ноябре 1992 г., представляет собой смешанный договор, в котором сочется элементы купли-продажи и бартера. С учетом соответствующих предписаний бельгийского права и позиции доктрины (в том числе изложенной в комментариях к международной Конвенции, в которой участвовала Бельгия) состав арбитража пришел к выводу о применимости положений Единообразного закона о международной купле-продаже товаров, являвшегося приложением к Гаагской конвенции, если они не противоречат существу бартера. На момент заключения контракта Бельгия являлась участницей этой Конвенции. В соответствии с ее предписаниями указанный Единообразный закон был инкорпорирован в бельгийское законодательство.

В другом споре между бельгийской фирмой и российской организацией (дело N 243/1998, решение от 28 мая 1999 г.), к которому также было признано применимым бельгийское право, МКАС пришел к выводу, что отношения сторон не регулируются Венской конвенцией 1980 г. (хотя на момент разрешения спора Бельгия в ней участвовала), поскольку для Бельгии эта Конвенция вступила в силу после заключения контракта, из которого возник спор.

В третьем споре между бельгийской фирмой и российской организацией (дело N 120/2001, решение от 31 мая 2002 г.), к которому МКАС признал применимым бельгийское право, на овании норм Гражданского кодекса Бельгии были отклонены ходатайства ответчика об отказе в иске в связи с пропуском истцом срока исковой давности.

При разрешении ряда споров составы арбитража, признавая применимыми к отношениям сторон из договоров международной купли-продажи в качестве субсидиарного статута нормы германского права, устанавливали их содержание и выносили соответствующие решения. Так, например, при рассмотрении спора между российской организацией и германской фирмой (дело N 102/2005, решение от 13 февраля 2006 г.) на овании норм Германского гражданского уложения были определены: срок исполнения обязательства, момент наступления просрочки и возникновения права требовать уплаты неустойки. В споре между германской фирмой и российской организацией (дело N 54/2006, решение от 29 декабря 2006 г.) с использованием норм Германского гражданского уложения был решен вопрос о праве продавца на возврат замененных забракованных деталей и определен размер ставки, по которой должны исчисляться проценты годовые.

Кипрским законом о договорах руководствовался состав арбитража, рассматривая спор между российской организацией и кипрской фирмой, возникший из договора поручительства (дело N 57/2004, решение от 3 февраля 2005 г.). В решении по этому делу учитывались и нормы германского законодательства об обществах с ограниченной ответственностью, поскольку овной должник был создан и ликвидирован по нормам германского права.

При разрешении спора между российской организацией и алжирской фирмой (дело N 76/1997, решение от 26 января 1998 г.) МКАС использовал представленную истцом информацию о практике применения алжирскими судами соответствующих норм Гражданского кодекса АНДР, приняв во внимание также и то, что в факсах, присланных адвокатом ответчика, говорилось о существовании именно такой практики.

В Определении от 21 июня 1994 г. по спору между российской организацией и французской фирмой (дело N 264/1992), в котором применимым по вопросу полномочий представителя ответчика было признано французское право, МКАС учел разъяснения о французской судебной практике, высказанные видным французским юристом.

Для определения понятия долевого требования в шведском праве (дело N 258/1994, решение от 27 октября 1995 г.) МКАС обратился к работе одного из видных шведских юристов, изданной в Стокгольме в 1956 г. В споре между лихтенштейнской и австрийской и венгерской фирмами, в силу контракта между которыми подлежало применению шведское право, МКАС определил размер процентов годовых за пользование чужими денежными средствами на овании предписаний Закона Швеции 1975 г. (дело N 205/2001, решение от 16 октября 2002 г.).

Решение МКАС от 9 сентября 1998 г. (дело N 331/1996) по иску польской организации к российской, вынесенное на овании норм польского права, базировалось как на документах, представленных истцом (в доказательство содержания этих норм), так и на результатах изучения составом арбитража соответствующих положений польского законодательства. В другом споре между польской и российской организациями (дело N 101/2000, решение от 10 января 2001 г.) МКАС, признав применимым к отношениям сторон в качестве субсидиарного статута польское право, решил на овании предписаний Гражданского кодекса Польши вопрос о возможности снижения размера договорной неустойки.

При рассмотрении ряда споров применялось в силу соглашения сторон или в результате использования коллизионного критерия право Республики Латвия. На овании Гражданского закона Латвийской Республики 1937 г. был разрешен спор между латвийской фирмой и российской организацией (дело N 173/2000, решение от 27 сентября 2001 г.), а также между узбекской и латвийской организациями (дело N 76/2001, решение от 12 августа 2002 г. и дело N 197/2001, решение от 28 января 2003 г.).

В связи со ссылкой ответчика (узбекской организации) в споре с российской организацией (дело N 73/1998, решение от 31 марта 1999 г.) на строго императивные положения узбекского законодательства МКАС на базе официальных узбекских публикаций проверил обованность заявления ответчика и вынес соответствующее решение. Нормами узбекского законодательства об исковой давности руководствовался состав арбитража при рассмотрении спора между узбекской и грузинской организациями (дело N 79/2004, решение от 13 мая 2005 г.).

На овании норм английского права с учетом доктринальных подходов английских авторов был разрешен спор между итальянской фирмой и российской организацией, поскольку применимым к отношениям сторон в силу их соглашения являлось английское право (дело N 54/2000, решение от 15 мая 2001 г.).

Рассматривая спор между российской организацией и египетской фирмой (дело N 175/2003, решение от 28 мая 2004 г.), МКАС, признав применимым в качестве субсидиарного статута египетское право, констатировал, что ни одна из сторон не представила документы, подтверждие содержание материальных норм египетского права по конкретным вопросам. При вынесении решения состав арбитража пользовался имеющейся у него информацией о содержании применимых норм египетского права.

При разрешении нескольких споров применялось законодательство Республики Казахстан. Так, в деле N 83/2004 (решение от 7 декабря 2005 г.) на овании положений Гражданского кодекса Республики Казахстан была определена обязанность ответчика оплатить фактически принятое и документально зафиксированное количество электроэнергии. В деле N 130/2005 (решение от 26 октября 2006 г.) по спору из договора транспортно-экспедиторских услуг нормы Гражданского кодекса Республики Казахстан были применены при определении обязанности клиента оплатить оказанные ему услуги.

Внешнеторговая арбитражная комиссия и Арбитражный суд при Торгово-промышленной палате СССР (преемником которых является МКАС) в своей практике придерживались такого же подхода, устанавливая содержание норм иностранного права, например английского, и судебной практики США.

При анализе п. 3 ст. 1191 следует учитывать ряд моментов.

Первый момент. Использованный в этом пункте термин "разумные сроки" означает, что относительно данной категории споров законом установлено изъятие из правила о сроках рассмотрения дел и принятия решения судом первой инстанции (ст. 152 АПК и ст. 154 ГПК). Я, что суд не в состоянии уложиться в сроки, предусмотренные названными статьями (один месяц со дня вынесения определения государственного арбитражного суда о назначении дела к судебному разбирательству или, соответственно, два месяца со дня поступления заявления в суд общей юрисдикции), когда суду необходимо обращаться за содействием и разъяснением в соответствующие органы или организации в целях установления содержания норм иностранного права.

Требует дополнительного изучения вопрос о том, применима ли в этих случаях ч. 3 ст. 253 АПК, предоставляющая государственным арбитражным судам право продлить срок рассмотрения спора, когда иностранные лица, участвующие в деле, находятся или прожив вне пределов Российской Федерации, с учетом того, что обратиться за содействием и разъяснением бывает необходимо и по делам, в которых обе стороны находятся на территории России.

По-видимому, целесообразно - аналогично тому, как это было предусмотрено Постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 11 июня 1999 г. N 8 "О действии международных договоров Российской Федерации применительно к вопросам арбитражного процесса", опубликовать соответствующие разъяснения Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ о порядке применения ст. 1191 с учетом предписаний, содержащихся в новых текстах ГПК и АПК.

Второй момент. Данное положение ГК аналогично правилам, содержащимся в законодательстве многих стран, например: Швейцарии (п. 2 ст. 16 Федерального закона 1987 г. о международном частном праве), Италии (п. 2 ст. 14 Закона 1995 г. "Реформа итальянской системы международного частного права"), Венгрии (п. 3 § 5 Указа 1979 г. "О международном частном праве"). Применение этого правила предусмотрено в качестве крайней меры, когда, несмотря на предпринятые усилия, суду не удается установить содержание норм иностранного права. Законодательство некоторых стран (например, Италии) устанавливает для суда обязанность - до того, как прибегнуть к этой мере, - использовать другие коллизионные нормы (если таковые существуют), установленные в отношении тех же фактических обстоятельств. Как вытекает из закона, в правоприменительной практике российских судов использование правила, предусмотренного п. 3 комментируемой статьи, допустимо также лишь в исключительных случаях.

Третий момент. Следует различать ситуации, когда применимое иностранное право определено соглашением сторон (см. комментарий к ст. 1210) и когда оно определено судом с использованием коллизионных норм при отсутствии соглашения сторон. По-видимому, в первом случае суду целесообразно было бы поставить перед сторонами вопрос об изменении их соглашения, а не применять вопреки их соглашению нормы российского права. Во второй же ситуации, на наш взгляд, есть серьезные резоны для использования подхода, предусмотренного в итальянском законодательстве.

Четвертый момент. Сравнительный анализ правил данной статьи и зарубежного законодательства приводит к заключению, что возложение на сторону бремени доказывания содержания норм иностранного права (учитывая применяемый в российском праве концептуальный подход) не может влечь отказа в иске, если суд признает представленные стороной доказательства недостаточными. На наш взгляд, суд в подобных случаях должен использовать предписания п. 3 комментируемой статьи исходя из того, что содержание норм иностранного права не установлено в разумные сроки, несмотря на меры, предпринятые в соответствии с этой статьей.