Статья 1192 ГК РФ. Нормы непосредственного применения

Положения ст. 1192 являются довольно существенной новеллой в отечественном законодательстве. Они касся вопросов, относящихся к числу наиболее сложных и, одновременно, достаточно противоречивых как в практике, так и в теории современного международного частного права.

Хотя отечественная судебная и арбитражная практика по вопросам, относящимся к предмету регулирования ст. 1192, была до настоящего времени весьма незначительной, включение соответствующих положений в новое российское законодательство по международному частному праву является, несомненно, актуальным и вполне оправданным.

Произошедшие в России за последнее десятилетие прошлого века изменения в государственной и социально-экономической системе, переход к регулированию гражданско-правовых отношений на началах частного права, безусловно, сдел востребованными нормы комментируемой статьи. Они будут приобретать все большую значимость по мере роста и углубления международных отношений, в которых приним участие субъекты российского гражданского права, и в первую очередь - для их деятельности в процессе осуществления внешнеэкономических связей.

Российский законодатель, сознавая известные трудности, объективно связанные с проблемой применения императивных норм национальной системы права, окончательно пошел в направлении доминирующей тенденции правового развития в рассматриваемой области. Такая тенденция стала особенно заметной в предшествующие два-три десятилетия в международно-правовой практике, в первую очередь в странах с развитой системой частного права. Это явление в развитии зарубежной практики и теории международного частного права не обошла вниманием и отечественная доктрина.

Среди немалого числа существующих на сегодняшний день международно-правовых актов, в которых затрагивается данная проблематика, прежде всего следует назвать Римскую конвенцию 1980 г. о праве, применимом к договорным обязательствам, которая действует в странах, входящих в Европейский союз. Национальное законодательство о международном частном праве ряда зарубежных стран, например Италии, Швейцарии, ФРГ, также содержит положения, аналогичные включенным в рассматриваемую статью. Под влиянием Модели ГК для стран СНГ соответствующие нормативные положения вошли и в гражданские кодексы Армении, Белоруссии, Киргизии, Узбекистана.

Статья 1192 действует во всех предусмотренных законом случаях применения иностранного права - и когда иностранное право применяется судом исходя из предусмотренной законом коллизионной нормы, и когда иностранное право применяется по соглашению сторон (ст. 1210 ГК).

Существенным является определение императивных норм, которые входят в состав российского законодательства и подлежат безусловному применению в соответствии с п. 1, либо императивных норм иностранного права, применяемых российским судом в соответствии с п. 2 комментируемой статьи.

Императивные нормы являются частью любого национального законодательства и характеризуются их безусловной обязательностью для участников правоотношений, регулируемых этими нормами. Субъекты таких правоотношений не могут (своим соглашением) изменить или исключить их действие. Императивность норм может овываться на их внешних признаках, т.е. может быть или прямо указана в самой норме, или вытекать из их содержания.

Однако из общего числа таких норм в контексте международного частного права должны быть выделены те, императивная сила которых не ограничивается лишь невозможностью прямо исключить их действие по соглашению сторон, в том числе путем согласованного применения иностранного права. Действие подобных норм не может быть вытеснено также и в силу применения коллизионных норм, когда последние предписыв применение норм иностранного права, которые имеют иное содержание, чем соответствующая императивная норма российского права.

Традиционно для частного права на протяжении всей истории его существования наличие императивных норм не было характерным и их число всегда оставалось весьма незначительным. Более того, такие нормы носили преимущественно юридико-технический характер. В соответствии со сложившимися на протяжении веков практикой и доктриной международного частного права эти нормы, действовавшие в стране места нахождения суда (lex fori), вместе с остальными заменялись соответствующими нормами иностранного права, если суд обязан был применить к спорному правоотношению иностранную систему права в целом.

В связи с усилением во второй половине XX в. в странах с развитыми системами частного права регулирования экономической жизни общества со стороны государственной власти в этой сфере общественных отношений все чаще стали появляться правовые нормы, принятием которых государство стремилось реализовать определенную законодательную политику.

Гражданско-правовые отношения в некоторых сферах экономической деятельности стали, таким образом, регламентироваться все больше императивными нормами, продолжавшими тем не менее оставаться по своей сути нормами частного права, поскольку они касались регулирования отношений между субъектами гражданского оборота. Это касалось в первую очередь регулирования отношений с участием потребителя, правил о борьбе с недобросовестной конкуренцией. Государство посредством принятия таких правовых норм создавало, в частности, условия для защиты экономически слабой стороны от злоупотреблений свободой договора со стороны экономически более сильных участников оборота.

Постоянно возраставший международный обмен товарами и услугами приводил к тому, что судам, в овном в странах с более высоким уровнем развития экономики и, соответственно, более развитым частным правом, приходилось - в силу норм международного частного права - применять при разрешении судебных дел иностранное право, нормы которого были подчас принципиально несовместимы с обеспечением национального правопорядка. Их законодательная политика должна была реализовываться в правоприменительной практике государственным судом, в том числе и при разрешении споров, возникавших из императивно регулируемых отношений, когда они были осложнены иностранным элементом.

Разрешение возникшей конфликтной ситуации между традиционным подходом к применению иностранного права и обеспечением действия правопорядка, поддерживаемого в государстве, где находится суд, рассматривий спор в рамках международного частного права, пошло по пути признания особого юридического свойства императивных норм, действующих в стране суда и имеющих публично-правовую функцию. Эти нормы наделялись качеством, в силу которого они не могли быть "вытеснены", когда подлежало применению иностранное право. Иными словами, эти императивные нормы приобрели качество, которое в доктрине часто назыв "сверхимперативностью".

В п. 1 ст. 1192 содержатся некоторые указания, позволяющие идентифицировать упомянутые в нем императивные нормы, входящие в состав российского законодательства.

Во-первых, к их числу относятся нормы, которые содержат в себе указание на то, что они регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению (иностранного) права. Во-вторых, императивный характер нормы в контексте международного частного права может вытекать из ее особой роли, в том числе для обеспечения прав и законных интересов участников гражданского оборота (при отсутствии прямого указания на их действие независимо от подлежащего применению права).

Установление норм, относящихся к первой группе, вряд ли будет затруднительно для суда, поскольку об их императивном характере будут говорить их внешние признаки. Но в действующем российском праве материально-правовые нормы, в которых прямо указывалось бы, что они действуют независимо от подлежащего применению права, встречся достаточно редко. Чаще всего императивность нормы в аспекте международного частного права следует из того, что существует коллизионная норма, устанавливая применение исключительно российского права к определенным гражданско-правовым отношениям. Как правило, в таких случаях коллизионная норма содержит определенный квалифицирующий признак, который указывает, в каких случаях применение российского права обязательно. Примером могут служить положения о форме внешнеэкономических сделок (п. 2 ст. 1209 ГК), где обязательность соблюдения российского права связана с субъектом правоотношения. В частности, это - российское юридическое лицо или осуществляющее предпринимательскую деятельность физическое лицо, личным законом которого является российское право, а также регулирование сделок, объектом которых является недвижимое имущество, внесенное в государственный реестр Российской Федерации.

Обязательность российской нормы независимо от подлежащего применению иностранного права предусмотрена и в ряде других статей. Например, ст. 1195 ГК императивно устанавливает личный закон российского гражданина, имеющего двойное гражданство, личный закон иностранца, имеющего место жительства в Российской Федерации. В ст. 1197 ГК предусматривается применение российского закона при признании в Российской Федерации физического лица недееспособным или ограниченно дееспособным. Аналогичный характер имеют также п. 2 ст. 1199 ГК, который касается закона, регулирующего положение лица, находящегося под опекой (попечительством), ст. 1213 ГК, определяющая право, применимое в отношении находящихся на территории Российской Федерации земельных участков, участков недр, обособленных водных объектов и иного недвижимого имущества, а также ст. 1224 ГК, относящаяся к закону, применимому к наследованию недвижимого имущества, внесенного в государственный реестр Российской Федерации.

Императивные нормы, относящиеся ко второй группе, представляют собой весьма значительный блок специального нормативного регулирования, призванного установить обязательный порядок совершения внешнеэкономических операций. Объектом таких императивных норм является установление правил, которые необходимо соблюдать в тех случаях, когда внешнеэкономические операции совершся российскими субъектами права независимо от места совершения таких операций или когда такие операции совершся на территории Российской Федерации независимо от национальной принадлежности их участников.

В круг этих норм включся положения о сделках по экспорту и импорту товаров, услуг, работ, а также правила, вытекие из валютного, таможенного и иного законодательства. Об императивности таких норм говорит то, что последствием их несоблюдения является юридическая недействительность соответствующих сделок. Цель таких норм - установить регулирование, имеющее публично-правовой характер. В частности, они ограничив свободу действий субъектов, предписывая им определенный образ поведения. Тем не менее эти правила остся нормами, регулирующими гражданско-правовые отношения. В ряде случаев, когда в соответствующих нормах нет прямых указаний на их характер (диспозитивный или императивный), цель принятия таких норм (в противоположность подходу, применимому к нормам, регламентирующим гражданско-правовые отношения) может допустить презумпцию их императивности.

Более сложной представляется задача суда в определении "сверхимперативного" характера норм российского права, когда речь идет о нормах, по внешним признакам которых невозможно установить, облад ли они императивными качествами в контексте международного частного права. В данном случае речь идет о правилах, носящих общий характер. Единственный критерий, которым должен руководствоваться российский суд в этом случае, сводится к установлению особого значения таких норм. При этом закон указывает на одну из возможных целей, ради достижения которых принимся такие нормы, что придает им особое значение. Эта цель состоит в обеспечении прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота.

Данная формулировка дает ование для вывода о том, что в число таких норм в первую очередь должны включаться правила, которые непосредственно реализуют фундаментальные начала, на которых построено регулирование гражданского оборота в Российской Федерации. В качестве источника для установления таких начал должны, безусловно, использоваться положения ст. 1 ГК и другие фундаментальные по своему значению нормы, содержащиеся в разделе I ГК. Важно подчеркнуть, что в этих случаях суд всегда должен иметь дело с нормами, которые регулируют гражданский оборот, т.е. отношения между равноправными субъектами права, и не затрагивать нормы, которые устанавлив порядок отношений участников гражданского оборота с органами власти.

Представляется, что вероятность отнесения конкретных норм российского права к имеющим императивный характер (в контексте отношений, осложненных иностранным элементом) значительно ниже, когда речь идет об отношениях, для которых закон прямо допускает неограниченную возможность применения иностранного права, т.е. по которым российское международное частное право предусматривает конкретные коллизионные привязки. Безусловно, и в этом случае конечный вывод о "сверхимперативности" того или иного правила должен быть сделан судом с позиции оценки особого значения данной нормы, как это указано в тексте ст. 1192.

Известные ориентиры в определении сфер правового регулирования, включих в себя нормы императивного характера, может дать зарубежная судебная практика.

Очевидно, суд сможет констатировать императивность определенной нормы, если он придет к выводу, что норма иностранного права, подлежащая применению в силу международного частного права, не создаст результата, ожидаемого в таких случаях с позиций, которые лежали в ове принятия соответствующей нормы российским законодателем. Чаще всего это будет касаться случаев, когда норма иностранного права значительно ухудшает статус по крайней мере одного из участников отношений.

Положения п. 2 ст. 1192 касся ситуации, когда российский суд, установив, что подлежит применению иностранное право, сталкивается с тем, что согла этому праву нормы, регулирующие данное правоотношение, применяются судами во всех случаях, поскольку носят императивный характер (в частности, в силу того что они выраж определенную государственную политику государства в стране, где они действуют).

Исходя из традиционного подхода, сложившегося в практике и доктрине международного частного права в предшествующий период его развития, суд, применяя иностранное право, учитывал лишь его частноправовые нормы и отказывался принимать решение на ове норм права, которые отражали публично-правовой интерес этого государства. Последовавшие в последние десятилетия XX в. изменения в этой практике, которые дали судам возможность применять и такие нормы иностранного права, вызывались необходимостью обеспечить в соответствующих случаях защиту прав субъектов гражданско-правовых отношений. Отказ суда применять эти правовые нормы мог привести к тому, что субъекты лишались преимуществ правовой защиты, вытекавшей из данных правовых норм, поскольку они играли существенную роль в системе отношений, создававшейся применением иностранного права в целом.

Возможность применения судом норм иностранного права, императивность которых определялась их местом в системе реализации публичной политики иностранного государства, получила закрепление в ряде международных конвенций. Так, этот вопрос прямо урегулирован в уже упоминавшейся Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, 1980 г., а также в национальном праве ряда стран, которые обновили нормы своего международного частного права в последние годы.

Применение нормы, содержащейся в п. 2 комментируемой статьи, предполагает, что российский суд должен - относительно императивных норм подлежащего применению иностранного права - установить следующее. Во-первых, что они имеют тесную связь с данным отношением; во-вторых, что эти нормы носят такой характер, что они должны регулировать это отношение в неразрывной связи с другими нормами иностранного права, подлежащими в данном случае применению судом.

Для ответов на эти вопросы суд должен установить содержание иностранного права, подлежащего применению (см. комментарий к ст. 1191).

Следует подчеркнуть, что закон устанавливает порядок, по которому суд, определивший, что соответствующее иностранное право содержит нормы, наделенные "сверхимперативностью", самостоятельно решает вопрос об их применимости. Отсутствие автоматизма в данном случае представляется вполне оправданным, поскольку российский суд не обязан по своему положению участвовать в реализации законодательной политики иностранного государства. Только в том случае, когда помимо этого суд установит принципиально важную роль таких норм в иностранной системе права, их неотъемлемый характер в механизме регулирования данных правоотношений, он может допустить их применение, несмотря на то что они имеют публично-правовую направленность, заданную иностранным государством при их принятии.

Применяя правило, предусмотренное п. 2, следует иметь в виду, что отношение, к которому суд может применить нормы иностранного права, носящие "сверхимперативный" характер, не должно подпадать под регулирование, вытекее из норм российского права, имеющих такой же характер.

Отнесение норм российского или иностранного права к категории сверхимперативных с вытекими из этого правовыми последствиями, предусмотренными в комментируемой статье, не должно рассматриваться как нечто застывшее (неизменное) во времени, поскольку законодательная политика государств подвержена изменениям в зависимости от реальных условий экономического оборота. Одни правовые механизмы, которые государственная власть использует для достижения определенных целей, могут заменяться на другие, более совершенные, в силу чего старые нормы будут утрачивать свое значение. Также могут различаться оценки одних и тех же по содержанию норм в различных национальных правовых системах в зависимости от уровня развития социально-экономической и правовой системы.

Все это свидетельствует о том, что регулирование ст. 1192 предполагает высокую степень усмотрения суда, который в конкретных обстоятельствах должен оценить все аспекты оценки правовой ситуации.