Статья 401.15 УПК РФ. Основания отмены или изменения судебного решения при рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке

В отличие от ований для апелляционного пересмотра судебных решений ованиям для пересмотра вступивших в законную силу решений (как кассационным, так и надзорным) в уголовно-процессуальном законе дается лишь общее определение (ст. ст. 401.15, 412.9): это такие существенные нарушения уголовного или уголовно-процессуального закона, которые повлияли на исход дела.

При этом следует иметь в виду, что понятие существенных нарушений закона не вполне тождественно понятию нарушений фундаментальных, которые могут применяться только для т.н. поворота к худшему, т.е. для пересмотра в кассационном порядке приговора, определения, постановления суда по ованиям, влекущим ухудшение положения осужденного, оправданного либо лица, в отношении которого уголовное дело судом было прекращено (ст. 401.6 УПК). Понятие существенных нарушений шире: всякое фундаментальное нарушение - существенное, но не всякое существенное является фундаментальным. Критерием существенных нарушений по смыслу ст. 401.15 УПК служит то, что они реально способны воздействовать на исход дела, т.е. причинить ему вред. Фундаментальные же существенные нарушения искаж саму суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия, т.е. это нарушения, которые имеют особо тяжкие последствия для осуществления правосудия, так сказать, "существеннейшие из существенных".

В ком. статье применен материальный критерий кассационных ований для отмены или изменения судебного решения, который состоит в том, что ими могут быть лишь такие нарушения закона, которые реально повлияли на исход дела. То есть должна быть установлена причинно-следственная связь допущенного нарушения и результата рассмотрения дела. Вместе с тем само выражение "исход дела" юридически является весьма неопределенным: ведь под исходом дела, или результатом его рассмотрения, может (в узком смысле) пониматься решение главного вопроса дела - об уголовной ответственности обвиняемого, т.е. о его виновности и наказании, но кроме того (в широком смысле), и соблюдении режима законности при рассмотрении и разрешении этого дела. Представляется, что при буквальном толковании положений ком. статье речь может идти именно о правильности решения главного вопроса уголовного дела, т.е. вопроса об уголовной ответственности, что и понимается под исходом дела. В противном случае (при широком понимании исхода дела как фиксации режима законности) терялся бы смысл разделения в данном тексте понятий "существенное нарушение" и "исход дела", ведь всякое существенное нарушение закона, собственно, и означает нарушение режима законности.

Однако прямолинейное применение такого материального критерия может, на наш взгляд, сделать крайне проблематичной задачу добиться изменения или отмены в кассационном порядке судебных решений по процессуальным ованиям. Например, лишение подозреваемого и обвиняемого возможности воспользоваться помощью защитника, когда его участие по закону было обязательным, - несомненно, существенное и грубейшее нарушение закона, полностью лишее процедуру производства по делу справедливого характера. Но если кассационные инстанции встанут на ту точку зрения, что подобного рода нарушения могут фактически никак не отражаться на правильности разрешения дела по существу (доказанности виновности и т.д.), ими также не будет признаваться и наличие ований для пересмотра приговоров. Однако следует учитывать, что речь в приведенном примере идет о нарушении одного из фундаментальных, овных прав человека и принципа справедливого судопроизводства, закрепленного в Конституции (ст. 48) и общепризнанного в международном праве (пп. "b" п. 3 ст. 14 МПГПП, пп "c" п. 3 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и овных свобод и т.д.), и отступление от него (и подобных ему норм) в любом случае не должно оставаться без реагирования.

В позициях высших судебных органов по этому вопросу наблюдается некоторая двойственность. Так, КС РФ в ряде решений поддерживает материальный критерий для пересмотра судебных решений, вступивших в законную силу, указывая, что требования правовой определенности и стабильности не препятствуют возобновлению производства по делу, но только при обнаружении таких, в частности, существенных нарушений закона, которые привели к неправильному разрешению дела. Аналогичная позиция была сформулирована с опорой на п. 2 ст. 4 Протокола N 7 к Конвенции о защите прав человека и овных свобод и Европейским судом по правам человека в деле "Никитин против России" (Постановление от 20.07.2004). С другой стороны, КС РФ признает и то обстоятельство, что "...исключения из общего правила о запрете поворота к худшему допустимы лишь в качестве крайней меры, когда неисправление судебной ошибки искажало бы саму суть правосудия, смысл приговора как акта правосудия, разрушая необходимый баланс конституционно защищаемых ценностей, в том числе прав и законных интересов осужденных и потерпевших". ЕСПЧ также допускает, что "...полномочия вышестоящих судов по пересмотру судебных решений должны осуществляться в целях исправления грубых судебных ошибок и несправедливости при отправлении правосудия (выделено автором. - А.С.), а не ради повторного рассмотрения дела". С учетом этого представляется, что связь существенных нарушений закона с исходом дела не следует слишком абсолютизировать. Исправление судебной ошибки, допущенной по существу дела, не единственная причина, по которой следует пересматривать вступившие в силу акты в отступление от принципа res judicata, т.е. есть окончательного характера судебных решений. Другим - равнозначным - ованием является грубое процессуальное нарушение принципа справедливости при отправлении правосудия, когда оно искажает саму суть понятия правосудия и разрушает баланс конституционных ценностей. Ведь, рассуждая юридически, нельзя наверняка утверждать, что, допуская подобные грубейшие нарушения овных процессуальных начал судопроизводства, правоприменитель достиг истины и правильно разрешил дело по существу, ибо процессуальные формы установлены не в качестве внешней, сугубо формальной, обрядовой стороны процесса. Они содержательны и служат гарантией не только интересов личности, но и правосудия в целом, в том числе для обеспечения правильности принимаемых здесь решений по существу дела. Следовательно, в результате проверки буквального толкования данной статьи приведенным выше доктринальным толкованием можно прийти к выводу, что ованием для кассационного изменения или отмены судебного решения должны считаться лишь такие нарушения процессуального закона, которые оставляют сомнения в исходе самого дела, т.е. правильности его разрешения по существу. Причем нарушение овных (конституционных) прав и свобод всегда порождает такие сомнения - по крайней мере, пока не доказано обратное, т.е. фактическое отсутствие вредных последствий для правильности разрешения дела по существу. Здесь имеет место своего рода презумпция "плодов отравленного дерева": нарушение овных прав всегда должно считаться ведущим к неправильному исходу дела, если с полной несомненностью не доказано обратное.

Важно, однако, оговориться, что при оценке последствий конкретного нарушения следует руководствоваться правилом асимметрии, вытеким из принципа favor defensionis (лат., "привилегии защиты"), а в конечном счете - из баланса конституционно-правовых ценностей, отдего приоритет интересам личности перед интересами государства. Так, Европейский суд полагает, что "ошибки или недостатки работы органов государственной власти должны работать в пользу подсудимого. Другими словами, риск совершения ошибки прокуратурой или даже действительно судом должно нести государство, и эти ошибки не должны исправляться за счет заинтересованного лица".

В ч. 1 ком. статьи ованиями отмены или изменения судебного решения при рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке названы существенные нарушения не только уголовно-процессуального, но и уголовного закона, если они повлияли на исход дела. Однако неправильное применение уголовного закона и есть неверный исход дела, т.е. разрешение его по существу. Следует иметь в виду, что это не согласуется с позицией ЕСПЧ, ованный на том, что "неправильное применение норм материального права судами первой инстанции само по себе не оправдывает отмену вступивших в законную силу решений суда", т.е. как таковое не может считаться фундаментальным нарушением. Иначе говоря, для придания ему такого значения необходима обусловленность неправильного применения материального права нарушениями фундаментальных принципов и норм при разбирательстве дела. Однако данная позиция ЕСПЧ представляется слишком категоричной. На наш взгляд, могут существовать и такие нарушения материального права, которые сами по себе искаж саму суть правосудия: назначение судом в приговоре такого вида наказания, которое не предусмотрено законом, например смертной казни в случае ее отмены или признания соответствующих норм УК недействующими и т.п. Подобные материально-правовые нарушения трудно не считать фундаментальными, а значит, и влекущими отмену судебного решения, вступившего в законную силу.

Несмотря на то что формально "вопросы факта", т.е. фактическая необованность решений, не являются ованием для их отмены или изменения (ибо из числа кассационных ований исключено несоответствие выводов суда фактическим обстоятельствам дела), на самом деле это не совсем так благодаря дополнению: "нарушения, повлиявшие на исход дела" (ч. 1 ком. статьи). Рассматривая наличие или отсутствие связи нарушений с ошибками, допущенными судом по существу дела (его "исходу"), т.е. и по вопросу о доказанности события преступления, виновности и т.д., кассационная инстанция тем самым неизбежно вторгается и в сферу оценки доказательств и установления (неустановления) фактов.

Применительно к ч. ч. 2 и 3 ком. статьи см. ком. к ст. ст. 237 и 247 настоящего Кодекса.